Я живу с пограничным расстройством

Пограничное расстройство личности — заболевание, симптомами которого могут быть импульсивность, низкий самоконтроль, эмоциональная неустойчивость, высокая тревожность и сильный уровень десоциализации. В мире от ПРЛ страдают 3 % населения мира, причём 75 % из них — женщины. Половина больных чувствуют улучшение в течение 10 лет с начала болезни, но 10 % пограничников заканчивают жизнь суицидом.

В Казахстане болезнь до сих пор не изучена, официальной статистики все ещё нет. Девушка из Алматы рассказала, почему ей два раза ставили неверный диагноз, как лечение довело до анорексии и как она справляется, когда не может обуздать эмоции.

Меня зовут Карина, мне 21. У меня биполярное аффективное расстройство второго типа и пограничное расстройство личности.

О первом диагнозе

Я родилась в Алматы. Родители развелись, когда мне было четыре: отец поднимал руку на маму. После развода у мамы год была депрессия, меня воспитывала бабушка. Вообще, психические проблемы у нас в крови: у дедушки была депрессия, он покончил с собой.

С мамой отношения никогда не складывались, она часто била меня — рукоприкладство было нормой в семье. Я старалась казаться жизнерадостным ребёнком, но даже тогда появлялись мысли о суициде; часто могла заплакать или закричать. В четвертом классе сильно поправилась из-за гормонального сбоя: одноклассники начали издеваться, мама говорила, что я уродина.

Я проводила все свободное время в интернете, друзей в реальности не было. В восьмом классе впервые влюбилась, но взаимности не дождалась. Из-за этих чувств и проблем с матерью и одноклассниками решила совершить суицид. Выпила таблеток, но меня успели спасти. Положили в психоневрологический диспансер на Каблукова, провела там три недели. Врачи поставили шизоаффективное расстройство. Об этом я узнала только в этом году, тогда, в 2013 никто о диагнозе не рассказал.

О первом лечении

Мне назначили лечение. Из-за психотропного вещества пропал аппетит, за лето я похудела на 12 килограмм. Вес пришел в норму, когда перестала пить эти таблетки. Но вот любви к своему телу все ещё нет.

Истерики вернулись, а с ними перепады настроения. Я почти перестала спать, занялась селфхармом. Уже сама попросила отправить меня в психдиспансер. Зимой 2013 мне поставили биполярное расстройство второго типа.

О поиске диагноза

Я исправно пила назначенные лекарства и готовилась сдавать ЕНТ. По окончании школы поступила на журфак МГУ. Истерики не прекращались, я не могла сконцентрироваться на учебе и несколько раз пыталась покончить с собой.

Постаралась отвлечься и на втором курсе нашла работу, но из-за неё появился стресс, а следом накатила депрессия. Когда училась на третьем курсе, произошел несчастный случай со студентами Бауманки, когда парень убил девушку, изнасиловал её, а потом повесился. Это послужило триггером, чтобы вновь обратиться к психологу, ведь у меня самой всегда были сложные отношения с парнями — иногда доходило до рукоприкладства с моей стороны.

Нашла психолога через канал в телеграме, она посоветовала хорошего психиатра. В мае этого года мне диагностировали пограничное расстройство. После этого я бросила работу, закрыла сессию и вернулась в Алматы. Связывалась с психиатром по WhatsApp, а с психологом по скайпу, принимала лекарства, но схема пока не особо помогает. Пограничное расстройство личности не лечится и всегда остается с тобой, его можно только компенсировать психотерапией.

Психиатр считает, что моё пограничное расстройство личности появилось ещё в детстве. Врачи в Казахстане не распознали симптомов и спутали пограничку с шизоаффективным расстройством. Я смогла узнать диагноз, только когда уехала из этой страны.

Точно определить, что стало поводом для развития болезней, невозможно. Возможно, генетика — ведь и у мамы, и у дедушки были проблемы со психикой. Может, воспитание повлияло — у мамы непростой характер, да и с детства приходилось наблюдать за проблемами в семье. Может, болезнь развилась из-за первого препарата, который должен был лечить шизоаффективное расстройство.

Я смогла узнать свой диагноз, только когда уехала из этой страны

О симптомах

Симптомы биполярного и пограничного расстройства схожи. Это резкие перемены настроения, непоследовательные действия, селфхарм, попытки суицида. В биполярном расстройстве фазы — маниакальная и депрессивная — могут протекать неделями и месяцами, но из-за пограничного расстройства у меня эти фазы меняются в течение часа.

Из-за ПРЛ я не могу находиться в одиночестве и часто ощущаю экзистенциальный страх. Мне нужно постоянно с кем-то общаться, чтобы подтверждать своё существование. Иногда кажется, что меня не существует: из-за этого так грустно, что начинаю чувствовать будто кто-то тычет иголкой в грудь. Иногда мне хочется убить себя, а иногда — тех, кто меня родил, чтобы разорвать этот порочный круг.

К симптомам пограничного расстройства также относится кратковременная амнезия: иногда не помнишь даже уровень своей самооценки. Мне постоянно приходится убеждать себя в том, что я красивая: смотрю на фотографии, изучаю себя в зеркале.

Ощущения, как у человека с содранной кожей, пограничное расстройство превращает жизнь в ад. Как будто жаришься на сковороде и не можешь убавить огонь или как-то контролировать его. В этом нет ничего романтичного или клевого. Все, чего хотят люди с пограничным расстройством, — почувствовать, каково жить без болезни.

О лечении

Начало лечения или «заход на препараты» — самый тяжелый период, потому что сложно справиться с побочными эффектами: головокружением, рвотой, неустойчивой походкой. В этот период рекомендуется много отдыхать, близким советуют ухаживать за больным. Я ухода не получала и неделями лежала в тёмной квартире на окраине Москвы, не могла сходить ни в магазин, ни в универ.

Важно следить за состоянием. Например, если без причины болит голова, ломит тело, а сонливость и тревога не проходят через три недели после назначения препарата, значит, нужно повторно обратиться к врачу. Принимаю таблетки третьего поколения, которые не вызывают привыкания. Но прошло больше полугода, а я до сих пор не могу уснуть без них. Возможно, период адаптации ещё не прошел или я недостаточно физически утомляюсь.

В Москве нет проблем с поиском препаратов, а в Алматы с этим очень тяжко. Цены завышены, в аптеках нет даже базовых наименований для лечения пограничного расстройства. Странно, что в Казахстане никогда не спрашивают рецепта: могут выдать любое психотропное вещество даже без бумажки. А все потому, что в аптеках понятия не имеют, для чего предназначено то или иное вещество.

Об эмоциях

Раньше с эмоциями справлялась с помощью алкоголя. Выпивала одну-две бутылки пива или бокал вина, поэтому часто пропускала приём таблеток. Иногда перебарщивала с выпивкой, но друзья никогда не вмешивались. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Иногда с бессонницей и суицидальными настроениями помогало снотворное. Когда спишь, точно с собой ничего не сделаешь.

Я обращаюсь к психологу, когда хочется полезть в петлю. Если позволяют финансы, назначаю сессию с психиатром, а он уже консультирует. Нужно понимать, где заканчивается работа психиатра и начинается работа над собой. Необходимо научиться помогать себе.

Сейчас вернулась к учебе, но редко появляюсь на занятиях, потому что врач меняет схему лечения. Я устала лечиться. Мысль о том, что мне никогда не станет лучше, убивает. Почему я должна вечно мучиться от биполярки, от побочек новых препаратов, которые ещё и дорого стоят? В момент наивысшего отчаяния хотела бросить универ и на деньги от учебы поехать на эвтаназию в Швейцарию.

О маме

С мамой ничем не делюсь, она все равно не поймет. Ей проще делать вид, что со мной все нормально и я просто придумываю болезни. Хотя деньги на лечение даёт. Раньше между нами было много конфликтов, но сейчас все спокойно, потому что мы практически не общаемся. Сейчас я её ненавижу. Возможно, она любит меня, но я не понимаю, где грань между любовью и манипуляцией. Вместе с психологом я обсуждала её поведение, и мы пришли к выводу, что мать ведёт себя, как типичный пограничник. Когда предложила обратиться за помощью, она грубо ответила: «Не лезь в мою личную жизнь».

О помощи окружающих

Я стараюсь не загружать знакомых и друзей. Когда кто-то спрашивает, как дела, говорю, что все хорошо. В университете одногруппники знают о болезни, но преподавателям я ничего не говорила — слишком много мороки. Нужно приносить справки, вставать на учёт в психдиспансер. А это значит, что многие двери для меня закроются, ведь психические заболевания все ещё стигматизированы. Даже если ты болен депрессией, к тебе относятся как к прокаженному.

Я веду блог о болезни, пощу ссылки на него в социальных сетях. Мне не нравится, когда люди жалеют меня, услышав о диагнозе. Мне не нужна жалость, я просто хочу, чтобы ко мне обращались как к обычному человеку.